Рассмотрение перевода как целенаправленной деятельности едва ли возможно без проникновения в планы, структуру и реализацию этой деятельности, или, иными словами, в психологию перевода. Без учета психологического компонента невозможно раскрытие роли человеческого фактора в переводе, что представляется необходимым хотя бы потому, что в любом акте перевода присутствует творческое начало, проявляющееся в незапрограммированных и непредсказуемых решениях. Вряд ли можно было бы описать в виде исчерпывающей лингвистической формулы "алгоритм", которому подчинено любое подлинно творческое решение переводчика. По-видимому, в таких случаях речь идет не столько о "сетке отношений" между языками, сколько о той стороне переводческой деятельности, которую принято вслед за К.И.Чуковским называть "высоким искусством".
Таким образом, если контрастивная лингвистика включает в рассмотрение язык А и язык В, исходя из основной задачи этой дисциплины, определяемой как "систематическое сравнение форм и значений единиц структуры сопоставляемых языков" [Ярцева, 1981,29], то теория перевода помимо исходного и конечного текстов принимает в расчет социокультурные и психологические различия между разноязычными коммуникантами, а также ряд других социокультурных и психолингвистических детерминантов процесса перевода. При этом учитывается, что перевод — это не простая смена языкового кода, но и адаптация текста для его восприятия сквозь призму другой культуры. Сказанное не следует понимать как попытку принизить значение лингвистики для теории перевода, которое трудно переоценить. Но при этом следует, по-видимому, согласиться с В.Ивиром, полагающим, что "лингвистический компонент в переводе является центральным в одном смысле: он управляет процессом всюду, где не вступает в конфликт с требованиями других компонентов" [Ivir, 1981, 217]. Отсюда следует, что какой бы "лингвистичной" ни была теория перевода, она не может не обрастать междисциплинарными связями с науками, изучающими социокультурные, психологические и иные аспекты речевой деятельности. Соотношение контрастивной лингвистики и теории перевода характеризуется двумя противоположными тенденциями. С одной стороны, каждая из этих дисциплин утверждает свою автономию, а с другой взаимодействие между ними становится все более тесным. Опираясь на данные контрастивной лингвистики, теория перевода прослеживает влияние соотношения языков (на уровне структурного типа, системы и нормы) на процесс перевода.
В свою очередь, перевод оказывает неоценимую услугу контрастивной лингвистике, будучи единственным источником, из которого извлекается tertium comparationis — основа формальных соответствий [там же, 216]. Более того, широкое привлечение данных теории перевода открывает новые перспективы перед контрастивным анализом. Так, например, по мнению К.Хансена, если в будущем контрастивная лингвистика будет ориентироваться не только на абстрактный уровень языковой системы, но и на конкретный уровень языкового узуса, ей придется дополнить используемое ею понятие функциональной эквивалентности (т.е. эквивалентности на уровне системы) выработанным в теории перевода понятием коммуникативной эквивалентности (т.е. эквивалентности на уровне текстов с учетом их коммуникативного эффекта) [Hansen, 1985, 127].